И стихи - на ужин...

[WildCat]

Почему-то вспомнилось из анекдота:
- А что такое горе?
- Иметь такое счастье.


Николай Гумилёв

У камина

Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:

«Я пробрался вглубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.

«Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.

«Древний я отрыл храм из под песка,
Именем моим названа река,
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

«Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…»

И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

[mist]

А мне вспоминается цитата из к/ф "Тот самый Мюнхгаузен":
- Она сбежала от меня два года назад.
- По правде говоря, барон, я бы на её месте сделал то же самое.
- Вот поэтому я женюсь не на Вас, а на Марте.


Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой".

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."

(Анна Ахматова)

[Арья Старк]

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

(с) Аля Кудряшова

[mist]

Жираф

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав..
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

[Гламурная Утка]

Иосиф Бродский

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.

[WildCat]

Касыда о бессилии

Я разучился оттачивать бейты. Господи,

смилуйся или убей ты! –

чаши допиты и песни допеты. Честно плачу.

Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко,

гнусаво, чуть слышно,

знаю, что многие громче и выше!.. Не по плечу.

В горы лечу – рассыпаются горы; гордо хочу –

а выходит не гордо,

слово «люблю» – словно саблей по горлу. Так не хочу.

Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми

платим планетами,

– нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня... Втуне кричу.

В глотке клокочет бессильное олово. Холодно.

Молотом звуки расколоты,

тихо влачу покаянную голову в дар палачу.

Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью,

пела весною,

– где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.

Бродим по миру тенями бесплотными,

бродим по крови, которую пролили,

жизнь моя, жизнь – богохульная проповедь! Ныне молчу.

[AsyA]

Хотите, я побуду Вашим псом,
Лохматым, романтичным сенбернаром?
Хотите, я пребуду Вашим сном,
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду?
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно...
Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев!
В любой любви - гармония без слов,
Обычно не обязанность, а принцип,
Принципиально - буду Вашим я.
Не слишком важно - где, когда, насколько?
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем - полька,
Хотите, мы исправим весь сюжет?
И повесть станет праздничным романом,
Где Ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.
Душа скользит с нелепой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья,
И на ладони Вашей холм Луны
Изысканно целую на прощанье...


(с) Андрей Белянин

[mist]

Уходя, оставлю свет
В комнатушке обветшалой,
Невзирая на запрет
Правил противопожарных.

У любви гарантий нет —
Это очень скверно, братцы,
Но, уходя, оставьте свет
В тех, с кем выпадет расстаться!

Жаль, что неизбежна смерть,
Но возможна сатисфакция:
Уходя оставить свет —
Это больше, чем остаться.

[Гламурная Утка]

Яннис Рицос

Я накрыла его тарелку,
ушла.
Он поест еще теплое.
Поймет,что накрыла я.
Поймет ли,что нет меня?

[Гламурная Утка]

Уильям С. Хоу «Беседа»
Она любила его.
Он этого не знал.
Она хотела сказать ему об этом, но не представляла как.
-Правда ведь, жалко, что звезды такие холодные, а солнце такое горячее, - вздохнула она.
-Просто звезды очень далеко,- ответил он.
-А почему их нельзя сделать поближе? – спросила она.
-Поближе?
-Да, - сказала она.
Он взглянул на нее.
И стало светло.

[Dassya]

Роберт Рождественский

Я в глазах твоих утону, можно?
Ведь в глазах твоих утонуть – счастье!
Подойду и скажу:»Здравствуй,
Я люблю тебя». Это сложно…
Нет, не сложно любить, а трудно
Очень трудно любить, веришь?
Подойду я к обрыву крутому
Буду падать, поймать успеешь?
Ну а если уйду - напишешь?
Я хочу быть с тобой, слышишь?
Не неделю, не месяц, а долго,
Очень долго,
Всю жизнь, понимаешь?
Значит вместе всегда, хочешь?
Я ответа боюсь, знаешь….
Ты ответь мне, но только молча,
Ты глазами ответь, любишь?
Если»Да», то тогда обещаю,
Что ты самым счастливым будешь,
Если»Нет», то тогда умоляю,
Не кори своим взглядом, не надо.
Не тяни за собой в омут.
Пусть другую полюбишь, ладно,
Но меня хоть немного помни…
Я любить тебя буду, можно?
Даже если нельзя, буду!
И всегда я приду на помощь,
Если будет тебе трудно!

[AsyA]

Везёт, везёт свою добычу
Кортеж встревоженных карет.
И жизнь кончается привычно,
Почти как пачка сигарет.

Привычно шутят санитары,
Деля дежурный бутерброд.
Мы отменили слово «старость»,
И перешли полжизни вброд.

Пусть старичьё глядит с укором:
Кортеж, летящий на обгон,
В угаре рэйва и хардкора
Диктует жизни свой закон.

Смешались в кучу санитары
И пациенты… и кортеж…
Ревут сирены и гитары,
Последний траурный мятеж.

Земную жизнь ополовинить
Не всем, конечно же, дано.
Но есть такие, кто с повинной
Идёт в открытое окно.

И вновь везёт свою добычу
Кортеж встревоженных карет.
А жизнь кончается привычно,
Почти как пачка сигарет.

© Анна Линдберг

[Милли]

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!


Маяковский Владимир

[WildCat]

Молнию метнула глазами:

"Я видела -

с тобой другая.

Ты самый низкий,

ты подлый самый..." -

И пошла,

и пошла,

и пошла, ругая.

Я ученый малый, милая,

громыханья оставьте ваши,

Если молния меня не убила -

то гром мне,

ей-богу, не страшен.

[Маргаритка]

Любовь от чая на столе - до Патриарших



Неслышно падает заря –
Вперед и мимо, –
Роняя кровь не сентября -
Ершалаима.


Оконье замерло крестом,
Березы – плети.
В иконах дремлет управдом
Тысячелетий.


А ты творишь холодный чай,
Презревши ужин.
Ведь снова,- рыцарь без меча,-
Кому-то нужен.


Мне бросишь мелочь – полгорсти -
Звенит на блюде.
Ведь мы с тобой, как ни крути,
Всего лишь люди.


Ты тискал сотни фей-паскуд
(Ведь ты, мол, старше!)
Но вновь пойдешь топить тоску
На Патриарших.


И дверь оставишь, как в кино,
Слегка открытой.
А я?.. А я допью вино
За Маргаритой...



© Татьяна Осетрова

[Маргаритка]

Подростковый аффтонабросок


Не верим ни чужим путеводителям, ни знакам и ни правилам игры.
Таких, как я, стесняются родители, а мальчики – гордятся до поры;
таким бы всё паясничать и праздновать, и пить, и хулиганить наравне.
Таких, как я, всегда встречают с радостью, а провожают радостно вдвойне.

А мы живём, весёлые и колкие, - день ото дня живей и веселей;
в чужих квартирах спать дают футболки нам, в чужой квартире лучше, чем в своей, -
заснуть под утро, глубоко и счастливо, и потолок – как снег над головой,
и снится нам простое и мещанское: как близкий очень кто-то ждёт домой.

А утром снова снов и страхов полчища, нас ожидая, встанут у двери.
Нет-нет, мы позитивны – обхохочешься, мы глушим тихий голос изнутри:
Вы просто фрик, герой нелепой повести, никто не хочет с Вами быть в родстве.

Таким, как я, всегда немного совестно, что подло родились на этот свет.



© Copyright: Карелиан

[Маргаритка]

Улыбайся, детка, улыбайся!
Дуракам и пошлым анекдотам,
Продавцам фруктового крим-айса,
И кассирам касс "Аэрофлота".

Улыбайся и не прячь колени,
Не скрывай глаза под чёлкой рыжей.
И на пляже, божеством из пены
Выходи и улыбайся! Слышишь?!

И не верь забегам по карнизам,-
Мы не знаем, что такое вечность.
Пей воздушных поцелуев близость,
Лепестками яблонь в майский вечер.

Вытирая пыль на полках книжных,
В онкологии, в бреду на койке,
Улыбайся! Радуйся, что дышишь
И не платишь смерти неустойки.


© Дмитрий Шунин

[Пью]

Наша жизнь не преемлет в себе постоянства...
И прощаться легко...

Только некая грусть оставляет в душе небольшое пространство,
Если сверху смотреть на отмеренный путь....

Ведь прощаемся мы не с людьми ,не с местами....
И не в том между нами расставания суть....

Всякий раз, мы прощаемся с нашими днями...
Что уже не вернуть...


А.Макаревич

[AsyA]

На семи ветрах,
В конечной точке всех дорог.
На краю земли
Стоит хрустальная гора
Там на границе с небом
Живёт печальный мудрый бог
Глядит на нас с вершины,
Считает дни и ждёт меня


Я собрался в путь,
Я обошёл весь белый свет.
Я построил плот,
За морем край земли нашёл┘
В тени горы хрустальной
Я прожил двадцать долгих лет.
И я поднялся к небу,
Но до вершины не дошёл

А. Макаревич




ЗЫ: Пью, я абсолютно случайно..
мне просто вспомнилась хорошая песня...

[Маргаритка]

Я опять выдыхаю осень /раньше времени, до звонка/.
Если ты вдруг внезапно спросишь - ну, зачем мне твоя рука,
И зачем выбивает ритмы бессердечная боль в груди, -
Это будет простой эпиграф к сочинению "Ты - один".
Ты его заучил как мантру, как отмазку на черный день.
Я бесцельно рисую карту под названием "Путь к тебе"
По занозам на тонких пальцах от постельных/смертельных битв.
Я не жду от тебя "останься!" /правда что-то в виске бомбит,
Обивая твои пороги. Видно осень. Да черт бы с ней!/
Изначально не задан логин к этой вечно чужой весне.
Проверяя на вдох и выдох ненавистное ай-си-кью,
Написать на твоих орбитах /с глупым смайликом/ - я люблю...
Написать. И отправить в топку, там, где плавятся небеса.
Ты из стольких мгновений соткан, что, наверно, не знаешь сам,
Только входишь плотней под кожу - как в кино - занимать места...

Я тебя задолбала, Боже? Переходим к другим постам.



© Copyright: Надежда Белякова